Глава 1. Путешествие Веры
Заблуждается тот, кто считает, что за облаками свет. Нет его и выше. Поднимаясь ввысь в стремлении достичь источника вселенского света, вас сражает ослепительное сияние диска мёртвого золота, раскалённого, неприступного, безжизненного. Вера воочию убеждалась в гениальной простоте, сотворённой Единым лотосом алхимической обманке, раз за разом набирая высоту взмахами роскошных белых крыльев.
Если света нет, то что есть в мирах Единого лотоса?..
Вера знала и это. Спускаясь к нижним мирам через рытвины в жжёной траве, недрам, к пропитанным сыростью злотворным нечистотам расцвеченных ряской болот, вниз, к окаменелым останкам прежних городов – вместилищам неприкаянных, слоняющихся без цели духов, вниз, по углям нехоженых ступеней, к воротам пекла, она проникала во Тьму миров, неколебимую в своей неизменности.
Но как ошибалась Вера, думая, что Тьма – конец!.. Продолжив спуск, она увидала, что Тьма, редея, дает новое начало густой синеве. Выйдя в тёмную лазурь, Вера узнала небо. Вниз – и крылья утонули в белых перистых облаках, а перепуганные птицы сторонились летуньи, сходящей с небосвода всё ниже и ниже. Вниз – и ступни уже сминали напоённую росинками траву утреннего луга.
И Вере стало ясно: вверху и внизу – всё одно. Но главное узнала Вера – путь, ведущий во Тьму. Она уже не раз успела воспользоваться сделанным открытием, летая туда и обратно. И сегодня она чётко представляла себе, куда отправляется и зачем.
Пушистая персиковая кошка по имени Кьяра ждала внизу.Вера потрепала её за ухом, простилась, чмокнув в нос, и на огромных белых крыльях взмыла к лазоревому небу, рассекая обманчивые лучи золочёного диска, ввысь, туда, где за густыми тучами призрачная мгла обращается в чернь.
Туда летела Вера – в стылую тьму непроглядной ночи.
Чем выше она поднималась, тем плотнее сгущался туман, тяжелели крылья под тесным давлением будто пойманного в ловушку воздуха, сложились и через миг исчезли за ненадобностью – ноги Веры ступали по упругому ковру сжатых воздушных масс.
Двигаясь наугад в провальной темноте и угрюмой тишине, Вера, как бывало не раз, искала ветер… и, как бывало, едва уловимое дуновение коснулось лица, неся с собой столь же неуловимый запах золы. Вера шла на зов пекла, кожей и одеждами впитывая вековую гарь, пока не упёрлась в ржавые перила моста, перекинутого через глубокий дымящий огненной лавой ров.
Собравшись с духом, Вера шагнула на мост. Жалобно застонали перила, и она, сильнее вцепившись пальцами в колючий металл, вопреки обыкновению опустилась взглядом к бурлящей в возмущённой злобе огненной реке.
Змей по-прежнему был на месте – замерев под пролётом, выжидал столетьями, от скуки оплёвывая искрящей слюной ветхие опоры. Завидел Веру – раскрылись пасти на всех трёх его головах в свирепом порыве развеять затянувшееся безделье… и сию секунду разочарованно поникли: узнали… Невесомая анима летуньи с Верхнего мира, лишённая житейского груза, хоть и заставляла мученически дрожать перила, не являла угрозу опорам моста, даже вековым, с изъеденными ржавчиной заплатами и при малейшем колебании раскалённого от жара воздуха издающим заунывный треск.
«Ангел не падёт. Не в этот раз» – решил змей, и со скучающим видом поочерёдно отвернулись головы.
Вера поклоном приветствовала застрявшего в меланхолии змея, молча, вежливо, без какой-либо разницы, видит он то или нет, и ступила дальше по мосту над дикой рекой, несущей потоки бурлящей лавы.
За мостом открывались врата в Иное. Если до моста плотный мир тьмы, насыщенный непроницаемым туманом и гарью, поддавался хоть сколько-нибудь внятному описанию, то за вратами таилось непознаваемое – айсберг, неподвластный клокочущему пламени реки. Вера не допускала мысли приблизиться: Иное отталкивало ледяным холодом чужеродности и в то же время отдавало нескончаемой пульсацией жизни: да, чужой, да, необъяснимой, но очевидно превосходящей все известные её формы и древней, как сам мир.
– Приветствую тебя, Князь Сияний! – прокричала Вера во тьму Иного, стоя у незримых врат.
Она успела привыкнуть к раскатистому голосу из бездны, скрытой под вершиной айсберга, но волны звука каждый раз с той непонятной потусторонней мощью захлестывали её, вызывая напряжение в голове и необъяснимое внутреннее сопротивление, приводящее к панике.
– Иллюстратору нечего делать, кроме как забавляться с картами?! – прогремела бездна, и Вера в который раз поразилась прозорливости того, кто существовал по ту сторону – он увидел колоду прежде, чем она возникла в руке Иллюстратора, появившись из ниоткуда.
– Взгляни! – сказала Вера, вытягивая карту и демонстрируя изображённое на ней незримому хозяину (и одновременно пленнику) бездны.
– Ближе! – велел Князь.
Вера не тронулась с места – тьма Иного сулила ужас. Вместо этого Иллюстратор золотистой кистью, так же внезапно возникшей из пустоты, начертила на карте знаки, и карта словно растворилась в золотистом ворсе замысловатого пера. И тотчас вратам бездны открылась ожившая картина, – о её эфемерности можно было судить лишь по светящимся, фосфоресцирующим контурам фигуры явленного рыцаря, грозно подъемлющего острый меч в противоход наступающим ветрам.
– Герой?.. – задумчиво проговорил Князь.
Вера тотчас ощутила, как макушку окольцевала тупая, давящая боль. Это послужило для неё сигналом отпустить воображение, позволив пиявкам морока склеить истинные мысли, обездвижив их до мертвенной неузнаваемости за слоем пустяковых иллюзий и вздорных наваждений.
– Столько мусора в твоей голове, до правды не докопаться, – признался Князь.
– Я поведаю обо всём сама. Позволь! – мягко попросила Вера, потирая ладонью голову: сказывалась боль.
– Говори! – велела бездна, разжимая тиски.
– Я получила от него послание, – начала Вера, одну за другой освобождая мысли от налипших пиявок. – Сигнал о помощи. Лотос в его сердце – пока лишь росток, но он стремительно набирает силу, задавая мыслям нужное направление, и сердце огненного лотоса взывает к помощи.
– Как он вышел с тобой на связь? С чего ты вообще решила, что это именно Он?
– Так же, как ты когда-то нашёл меня. Выпал из колоды.
– С моего угла зрения все выглядело несколько иначе. Как обычно, не покидая трона, сквозь пламень Пекла, что несёт течение огненной реки, я наблюдал свечение Единого Лотоса, дабы в ледяной твердыне айсберга не омертвела память об обещании, данном самому себе: уничтожить треклятый Узел творения, что гложет сердце великого соцветия душ, томимых на капище лжи и лицемерия Духа Вещей Зари. Наблюдал каждую частицу, каждое семя Единого, посеянное им в каждое сердце, и меня увлекло свечение, далёкое, не похожее на другие – свечение твоей Кисти. И я узнал Иллюстратора, и я был разочарован, узнав в тебе придворного Художника забытых Создателем снов. Но свечение Кисти влекло, и я продолжал наблюдать, пока не приметил, что ты не просто пишешь, распаковывая образы из спутанных грёз Духа Вещей Зари. Полируя золотой Кистью историю городов и стран Нижнего мира, ты нет-нет да и прихватишь кой-какую персону: правителя, жреца, либо событие по значению сравнимое с гибелью городов, а то и крахом империи – для себя.
Зачем? – задался я вопросом. Зачем Иллюстратору копаться в замшелой колоде брошенного мира, сметать чудесной Кистью пыль с карточных изображений?..
Затем, чтобы отыскать среди всех времен, символов, мастей только тебе нужную карту, ту, что представляет собой прообраз всех последующих схожих повторений, и на её основе смастерить свою карту, точь-в-точь повторяющую оригинал. Так ты собираешь колоду, удостаивая внимания Кисти наиболее характерные архетипы. Ты хочешь найти Исток… И я любопытствовал дальше. Я позволил тебе списать и свой образ, пятнадцатой по счёт картой дополнил твою колоду. Пришло время, и пятнадцатая карта невзначай выпала из неё, дав тебе знак.
– И я пришла на твой зов, чтобы найти Героя, способного уничтожить Узел творения. Того не меньше желаешь и ты. А теперь, владетельный Князь Сияний, он ждёт, чтобы мы откликнулись на его призыв, призыв лотоса спасти человека, в котором пылает обещанный росток. Карта Героя упала – герой желает говорить.
– Карта могла вылететь из колоды по многим причинам.
– Только не эта!
Вера коснулась Кистью фосфоресцирующих контуров рыцаря, несущегося наперекор ветрам, – воин опрокинулся вверх ногами и исчез. Карта обернулась рубашкой, и на том же месте огненными гранями фосфоресцировал знак – Свитень змея: соединенные меж собой хвостами змейки, обращённые головами на четыре стороны.
В тот момент Вера впервые ощутила дыхание бездны. Холодная ветряная воронка пугающей мощью увлекала её к айсбергу, самым вратам вместе с созданным ею фантомом оборотной стороны карты и тут же с не меньшей силой толкала назад, оставляя в стене айсберга застывшим отпечатком фантом, и стихла внезапно, словно замерла, овеянная своим же холодом.
– Да, это мой сигил, – помолчав, откликнулась бездна. – Ошибки быть не может. Спустя столько лет спрятанный мною лотос Героя всё же пробился своим сиянием через темь Узла! И я знаю, откуда исходит угроза. Новые тени на старой земле дрожат за свои украденные тела и тоже ищут Героя, как искали мы, но с иной целью – уничтожить его, пока он не ведает, пока неразумен и слаб. Лотос его пылает, чувствуя угрозу.
– И что нам делать?
– Надо придать ему сил. Скорее взрастить его, готовым дать отпор.
– Но как?
– Легендой, молвой, слухами. Легенда о Герое опередит его становление и в то же время непосредственно осуществит его. Помнишь легенду о Последнем лотосе?
Воспоминание болью отозвалось в сердце Веры.
– Знаю, помнишь! – Князь Сияний, Владетель Тьмы, внимал её открытым чувствам. – С Героем так же. На основе легенды возникнет культ. Последователи веры в Героя – и те, что уповают на него, и те, что желают его смерти, – в равной степени будут напитывать его дух, и сила, необходимая для исполнения его предназначения, пробудится в нём раньше срока.
– Позволь узнать: кто напишет Легенду о Герое? – спросила Вера с выражением трепетной обреченности.
– Ты! – прогремела бездна.
Устало затрещал лед, закрывались незримые врата, возвещая окончание аудиенции.